Криштоф Бергнер - пражский мещанин и химик 18 века
|
Ул. Козья. Дома čp 921 «У Белого слона» и čp 920 «У Трех красных львов» Из числа последних химиков и адептов 18 века выделяется Криштоф Бергнер, мещанин королевского Старого Места пражского. Криштоф Бергнер родился в 1721 году в Хомутове и там провел свое детство. Когда приехал в Прагу, неизвестно. Он упорно занимался химией и приобрел большие знания в этой области. Особенно его интересовали алхимические исследования. Фармацевтика, в которой он получил образование, его не привлекала. Он мечтал стать адептом. Получение золота он считал самым важным ремеслом не потому, чтобы человек стал вельможей и разбогател, а чтобы не оказался в рабстве у другого человека. Поскольку золото и серебро у него не спешило созревать, как он от него ожидал, ему в 1760 году пришлось поступить на службу к графу из Врбна и Брунталя, который был старостой всех пражских алхимиков. Этот пан круглый год устраивал пир и приглашал алхимиков из высшего и среднего сословий. Там они, по крайней мере, мысленно, сделали столько золота, что им можно было бы вымостить улицы. Там, предполагал Бергнер, несомненно, можно будет поймать огненную птицу герметиков - Феникса, но многолетняя работа по облагораживанию металлов была напрасна, и под конец показалась вообще невозможной. Своими сомнениями он поделился с друзьями. Хотя он был эмпирическим химиком, но исследовал уже многое, получил урок, что если превращение металлов и возможно, то без дополнительных доходов. В каком направлении занимались алхимическими исследованиями тогдашние чешские кавалеры, можно узнать из описания Бергнера, в котором он, вероятно, имеет ввиду графа Врбну. 
«Уходит много драгоценного времени и много золота, которое растрачивают большинство нерассудительных эмпирических алхимиков при получении золота и серебра, которых я знавал много, а особенного одного. Он часто хвалился остальным, что он самый значительный иностранный философ, а я могу поручиться, что это был самый значительный невежда. У него не только не было малейшего представления о химии рациональной и экспериментальной, он также ни капли не понимал и в пробировании. Неудивительно, что самые грубые идиоты, которые хотели научить его получать золото и серебро, лишили его более 10 тысяч золотых, а если бы не было меня, то отняли бы у него и больше. Иногда он просил моего совета, и я раскрывал ему обманы этих бездельников. Один из этих мошенников, Маннфельс, хотел научить его делать из ртути серебро. У него была водичка, которую он налил на ртуть, а потом отстранил с нее, и стало из этого серебро. Добрый пан принес мне это серебро и называл его философским пеплом: «Видите, пан Криштоф, это серебро я получил из ртути». Я не понял, что происходит, когда на следующий день я посетил этого пана, там все сияли от счастья, как сам милостивый пан, так и его супруга и соратница милостивая пани. Пани мне радостно поведала, как умелец полил ртуть какой-то водичкой, потом отстранил ее, пока, наконец, на сильном огне не покраснела ртуть. Тут я сразу понял и сказал им, что нет повода радоваться этому получению серебра, потому что оно было уже в водичке. Если хотят прочитать об этом мошенничестве, то могут обратиться к трактату барона Шрёдера, где это описано под названием «тинктура безумцев». Как только я им это сказал, веселье сразу прекратилось. Тот пан, и еще один, не менее преданный алхимии, удивились тому, что от этой водички чернели пальцы, хотя каждый ученик ювелира и аптекаря знает, что серебро, растворенное в азотной кислоте окрашивает пальцы в черный цвет.Из остальных, которые одурачили этого пана, сбежал из Вирбурка, потому что из-за него загорелась лаборатория епископа, другой, магистр философии, хотел поджаренным человечьим калом окрасить медь в серебро, но в своем мошенничестве далеко не продвинулся, потому что не умел указанное серебро даже сплавить с медью. Хотя он был чрезвычайный негодяй, тот пан его не прогнал совсем, а дал ему матрас из соломы и соломой же он укрывался. Когда я пришел к нему утром, он выглядывал из соломы, как лис из норы. Другой мошенник, родом якобы дворянин, долго гостил с семьей и слугами в доме этого пана, а когда уже взял у него в долг много денег, исчез ночью через окно. Если бы я рассказал все, что произошло у того пана с алхимией, то получилась бы целая книга. Много раз я ему говорил, чтобы не ждал, что знаток такого искусства придет к нему в дом и продемонстрирует его ему, потому что он не нуждается в человеческой милости. Кроме того запрещено демонстрировать это искусство другому человеку. Если и забрел сюда незнакомый краснобай, то чтобы снова обмануть. Несколько лет назад пришли сюда двое бродячих бронзовщика и пустили многим пыль в глаза, а одного привели к погибели, когда золото хитроумно выловили для себя. Еще один бронзовщик занял бы первое место среди мошенников. Этот наглый и бессовестный парень решился обмануть покойную Марию Терезию на крупную сумму, но очень умный пан, профессор химии в Вене, обнаружил это. Этого мошенника он привел, наконец, и ко мне, это был полный невежда. Но до того, как я его узнал, он не только давал ему лучшую еду, но и оказывал ему разные милости. Он же отплатил мне и моей жене большой грубостью. Я ему дал насильственный “совет уйти”». Так что недоверчивый и знающий Бергнер потерпел неудачу с бродячими обманщиками, не меньше, чем доверчивые и невежественные кавалеры. 
Но Бергнер не расстался со своим увлечением и не прекратил алхимические работы, а занялся ими конкретнее, ожидая большой успех. Устроил себе алхимическую лабораторию, в которой готовил большинство химических и фармацевтических препаратов, тогда бывших в употреблении, а также азотную кислоту, в доме čp 729 (920) «У Трех красных львов» (u 3 cervenych lvu), в Козьей улице, который купил в 1758 году. Позже, в 1776 году, он стал владельцем и соседнего дома čp 728 (921) «У Белого слона» (u Bileho slona). В одном из этих домов у него была небольшая лаборатория и отапливаемая комнатка для физико-химических опытов, в другом - большая техническая лаборатория. Также рассказывают, что обзавелся инструментами железными, стеклянными, каменными, свинцовыми, медными, латунными и др., которые занимали целую комнату. Также у него были книги, химические и минералогические. В конце концов, стал заниматься изготовлением азотной кислоты. Право мещанина получил в 1755 году.Много времени он уделял пробированию. Он говорил: «Кто хорошо разбирается в этом искусстве, тот может сделать много доброго и отвратить много вреда. Примером этому является придворный советник Борн. От других же, не обладающих достаточными знаниями, много вреда… Разную работу, в первую очередь очистку золота и серебра, очистку руды, пробы на синий цвет или смальту Бергнер проводил не за деньги, а для своего удовольствия. Особенно Бергнер возмущался земским пробирщиком Шёном (Schon), который разбирался в количестве, у него было прекрасное оборудование, но он не умел хорошо работать в огне. В золотоносном серебре он нашел существенно меньше золота, чем там на самом деле было. В меди не нашел ничего, а Бергнер обнаружил прекрасные зерна золотоносного серебра. И этот несчастный пробирщик назвал Бергнера пачкуном, потому что у него стеклянная колба с 6 гривнами серебра и пол гривной золота лопнула в огне и что он потерял серебро в плохо обожженных каменных горшках, и в них проникло много раствора серебра. В имперско-королевском дворе, где ему было поручено отделение золота, он жалуется на тамошних чиновников. Когда имперско-королевское счетоводство созналось, что работало на монетном дворе с большим ущербом, Бергнера вызвал учетчик монет, чтобы он взял на себя отделение золота, на что тот согласился. Однако ему выделили простую мастерскую, без стола и стула, так плохо оборудованную, без вытяжки испарений азотной кислоты, которые очень беспокоили пробирщика. Зимой он сильно мерз, потому что не было печки, обед получал остывший, потому что не мог отлучаться с работы, а служанка носила ему еду далеко. У себя дома он мог бы выполнять эту работу с комфортом, в своей лаборатории без вреда для здоровья, но было приказано работать исключительно в лаборатории монетного двора. Пан мастер монетного двора и пробирщик знали, что это во вред здоровью Бергнера, но не могли ему помочь, потому что остальные высокопоставленные паны не понимали в его работе ничего, и не хотели ничего слушать. Когда таким образом он из 347 гривен золотоносного серебра получил 31 гривну золота, то собирался покинуть эту работу из-за состояния здоровья и излишних неудобств. Потому что если он работал на монетном дворе, то все свое оборудование относил туда, а если работал на дому, то нести его обратно домой. В том же 1762 году Их высочества Иосиф и Леопольд прибыли в Прагу и хотели, кроме всего остального, посмотреть на отделение золота. Бергнеру пришлось обработать еще 179 гривен. Металл расплавили, взяли пробу снизу, по которой установили, что золота на 2 лота больше, чем фактически было в сплаве. Эти 2 лота он не мог извлечь, и у него их вычли из жалованья. Кроме этого с ним обращались невежливо, и расстроенный Бергнер отказался от отделения золота, сказав, что просто смотреть в окно выгоднее, чем так работать». Долгие годы он занимался производством квасцов. Их руду он добывал в Глоубетине, где нашел под ними также и янтарь, а еще на Высочанах. Многократными опытами и размышлением пришел и здесь к многим выгодам. 
Много работы и недоразумений у него было с каменным углем. В своей лаборатории он его много сжег, и никто не жаловался, кроме одного секретаря. Чтобы от угля не было запаха и не болела голова, и чтобы от печи напрасно не уходило тепло, Бергнер после многочисленных проб построил хорошо работающую и прочную печь. Низ был из литого железа, а верх из глины. На решетку укладывались крупные куски угля, огонь разжигался дровами, а когда уже уголь горел хорошо, добавлялись пелоты - шарики или куски, изготовленные из дробленого угля в смеси с водой и илом. Такой способ отопления Бергнер предложил уже в 1764 году тогдашней имперско-королевскому совету, за что ему обещали 100 дукатов, из которых должен был получить 50 после показанных испытаний и 50 после передачи проекта. Комиссаром испытаний был назначен профессор Богач, и Бергнер должен был ему показать, каким способом готовит уголь, чтобы ускорить оплату. Бергнеру этого не хотелось, т.к. он опасался, как бы проф. Богач не отобрал открытие у простого мещанина. Тогда Бергнеру не только не заплатили, но и запретили жечь каменный уголь в его лаборатории якобы по причине опасности от огня. Имперско-королевская полицейская комиссия приказала, что если в течение трех дней его лаборатория не будет закрыта, то будет конфискована.Бергнер дошел до президента, возражая, что кузнецам и слесарям разрешено сжигать уголь, так почему ему запрещено? Президент ему отказал, чтобы он не создавал смрад, и пригрозил, что придет к нему и, если найдет у него приготовленные медикаменты, то выселит его из города. Как только был выпущен этот декрет, к нему отправили асессора шестипанского совета, городского бурмистра и вооруженного мещанина, чтобы его арестовали, если он не погасит огонь в своей лаборатории. Бергнер прогнал этих панов. Тирания из-за каменного угля продолжалась два года, пока Бергнер не разобрал печь, которую топил углем, и не перестроил ее опять на дрова. Позже еще был вызван ко двору, чтобы дал инструкции на отопление каменным углем, но враги сказали, что он болен, и вместо него подставили другого. Тогда Бергнер огорченно вздохнул: «Как после такого иностранец, вроде меня, захочет заниматься полезными делами, когда каждый краснобай и лжец, знакомый с важными панами, может по своему капризу преследовать и притеснять невинного?» Хотя его предложения не приносили ожидаемого отклика, он продолжал работать и предлагать имперско-королевской придворной палате новые полезные разработки, но получал отказ. Сам он, имея семью и лишенный многих средств, не мог реализовать свои открытия. Для своих опытов у него еще оставалась небольшая лаборатория в другом доме, то после отказа палаты, закрыл и ее и устроил там квартиры. Этот отказ он рассматривал как благодеяние, потому что отказался от многих работ и недоразумений, и мог проводить свою старость в тишине и покое. Ему казалось, что время тянется медленно, потому что с детства он привык к работе. Что со своими знаниями он не достиг лучших результатов, он относил к своей нерешительности, скромности, глупой порядочности. «Я был в нашей стране первым, кто по-настоящему посвятил себя химии, как теоретической, так и практической, и я же буду последним, потому что невозможно дождаться ни благодарности, ни оплаты. Еще меньше рекомендую алхимию, потому что эта такая наука, которая из тысяч зачастую не облагодетельствует ни одного. Я за всю свою жизнь не встретил никого, кто бы достиг чего-либо полезного. Хоть в правдивости этого искусства сомнений нет, я не нахожу причины, чтобы тратить столько времени и средств на предмет настолько ненадежный». Сочинение Бергнера состоит из трех частей. У первых двух нет даты, но можно догадаться, когда они вышли. Во вступлении он говорит о покойном графе из Врбна, который умер примерно в 1790 году. В первой части говорится об опасности при химических работах. Во второй - о цинке, ртути, свинце, олове, железе, меди, серебре, золоте, о живой извести, гипсе, тальке, о поташе, о пробировании, азотной кислоте, отделении золота. В третьей части Бергнер рассказывает о приготовлении некоторых лекарств, о различных видах камней, в конце сообщает идеи Глаубера об облагораживании металлов. Его сообщения отличились похвальной точностью. Хотя его алхимические опыты не принесли ожидаемого результата, он их описывает подробно и честно, из чего мы получаем более ясное представление об опытах адептов, чем из их собственных сочинений. Jiljí Vratislav Jahn |
| гл.страница | легенды | мистика | старая Прага | дома, улицы | выставки | контакты |
|---|
