Каменный мост в Праге
Символ ПрагиРазмышлять о Карловом мосте - значит рассуждать о целой Праге. Здесь присутствуют все основные слои города: древняя энеолитическая секира, извлеченная из русла под мостом, пожалуй, является данью богам вод. Принесение этой старой жертвы подобает букету, оставленному у подножия статуи Яна Непомцукого, или венкам, пущенным по воде во время весенних праздников.
От романского Юдитина моста остался подвал, часть пилонов, одна статуя и меньшая из Малостранских мостовых башен, но, тем не менее, ясно воспринимаем, что до моста времени Карла IV здесь был другой каменный мост, а до него деревянные мостики или гатевые дорожки. Хорошо чувствуется, что мост Карла стоит не у начала существования этого места, а где-то посередине.
Много раз я пытался представить себе мост без статуй и смотреть на него глазами храмовой символики. Искатели таинственности в первую очередь сосредоточиваются на символический зверинец фантастических животных и лиц, а главная тайна готики лежит, пожалуй, в соединении пропорций ежедневного органического мира с благородным (величественным) миром небесных чисел, в некоей естественной гармонии, которая приятна мирам видимому и невидимому; в использовании геометрии, которая жива и натуральна, в то время как геометрия многих современных построек холодная и как бы враждебная жизни. В основе красоты моста пропорции его арок и пилонов, некоторая нерегулярность и изогнутость против течения, умеренный подъем от Малостранских мостовых башен и потом опять, почти незаметный путь под гору на староместской стороне. Если человек научится смотреть на основную массу моста как на ритмичный шаг упрощенных пилонов кафедрального собора, то почувствует удивление, которое его, однако, притягивает к Богу не вертикальной высотой храмового нефа, а обычными, и все же удивительными сторонами жизни на земле. Священность собора происходит в торжественные моменты, священность моста относится к повседневной жизни и касается людей так же, как коней или стада скота, которые гнали через мост еще в 19 веке.
На этот готический «пьедестал» привиты барочные почки скульптур, при этом способом, который дополняет средневековую основу. Девятнадцатый век заявил о себе несколькими строгими статуями и памятником Карлу IV на площади Кржижовников (Крестоносцев). Установка памятника, отлитого в Германии, сопровождалась скандалом патриотов, который мы сможем понять, если посмотрим на статую от входа в костел Крестоносцев. Патриоты тогда говорили: «Посмотрите, что нам устроили немцы! Карл IV, отец страны, а что делает? Мочится на тротуар!». Люди, которые еще в 19 веке привыкли оценивать обзор доминант, размещение построек и памятников в городе и на ландшафте, не могли не заметить, что учредительная грамота Карлова университета, которую Карл IV держит в руке, в этом очень важном ракурсе производит совсем иное оптическое впечатление… В 20 веке и сейчас на мосту присутствуют продавцы сувениров, джазовый коллектив, поблизости от моста - продавцы чешского хрусталя из Азии и копии русских военных фуражек и орденов. Поль Валери написал фразу о греческом искусстве, которую можно применить и к этому в основе готическому мосту: «Отличие греческого искусства от искусства восточного заключается в том, что это последнее стремится лишь доставлять наслаждение, тогда как искусство греческое добивается красоты, - иными словами, наделяет сущее формой, которая должна свидетельствовать о мировом порядке». Соединение вертикали с горизонтальюГоризонталью является разлитая поверхность Влтавы и тонкая кривизна моста, которая, как параллельная линия, дублирует поверхность воды. Вертикалью являются обе монументальные башни. В символическом смысле горизонтальные линии представляют спокойствие, примирение, тишину и повседневную жизнь на земле. Вертикальные линии - это подъем, движение души к Богу, королевское величие и вообще все формы власти.Обе, как и в жизни, взаимно переплетаются. Горизонтальный мост расчленен вертикальными пилонами, а башни состоят из сфер или сегментов иерархического мироздания, разделенных горизонтальными карнизами.
Священность и повседневность, великие чувства и их пародии, слезы и смех над собственными слезами являются основными чертами европейской средневековой цивилизации, которая невероятно старательно строит нечто, над чем потом в то же время и потешается. Это не забава, а скорее гротеск, т.е. соединение комических элементов и экзистенционального страха - будто бы средневековые ученики исполняли в костеле мистерии, а потом они же вышли на рынок и сыграли пародию на них. Важно не поддаться иллюзии, что мост со своими башнями, кроме технических и представительских функций, является носителем неких герметических и магических тайн или космических взаимосвязей. Несомненно, является, но при этом содрогается от смеха Пантагрюэля, который наиболее понятен при взгляде на лица масок на углах под крышей Малостранской мостовой башни. Мост населен не только королями и святыми, но подобно кафедральным соборам, и удивительными животными и сомнительными созданиями. Если мы посмотрим с моста на Малостранскую башню, левая маска карниза принадлежит красиво исполненному зеленому человеку, из уголков уст которого растут зеленые ветви, дающие понять, что листья являются словами зеленого человека. Большинство этих мотивов плохо видно без бинокля. Сомнительные создания были изображены не для пешехода, а для демонов воздуха, самого Бога, от радости творчества. И у саркастического смеха, который звучит над мостом, трактирный и небесный порядок, который интегрирует горизонталь и вертикаль жизни. Мост как пряжка на тунике, соединяющей два берегаНа большинство городов мы смотрим с какой-нибудь башни или вершины. На Прагу, как ни странно, чаще смотрим с воды, будь то с набережной, но эти виды не полны и показывают лишь часть города, или с Карлова моста. Все остальные перспективы, с башни Петршина или рампы перед Пражским Градом, хоть и красивые, но менее популярные. Наиболее красивый вид на Прагу открывается терпеливому пешеходу, который поднимется на вершину Sacré Coeur над Смиховским Ангелом, а потом пройдет по горизонтальному пути по петршинским садам до Погоржельца. Здесь Прага на время скрывается в застройке Градчан, потом снова появляется в Королевском, Зейеровых садах и от Ганавского павильона.
От края Летны с тихой радостью следуем мелодичной линии мостов над Влтавой. Не спеша проходим по Летенской возвышенности до костела св. Климента. Мы уже три часа в пути, центр Праги мы видели почти со всех сторон, а кроме того всю дорогу мы были в обществе утешительных деревьев. С зеленых вершин, обрамляющих пражскую котловину, хорошо видно, что Карлов мост является некой пряжкой на тунике, которая держит весь город, чтобы он не разлетелся в разные стороны, как в Будапеште. Как пара, которой всегда есть что сказать друг другу, а не как сладкая Вена, которая избавилась от Дуная и вывела его далеко за исторический город, а теперь сиротливо говорит о красоте напрасно ушедших лет и размышляет, как соединить свои несовместимые берега. Влтава Прагу соединяет, Дунай Братиславу разделяет, и похожее впечатление возникает в Риме и в Лондоне - там два берега, будто два мира, которые завидуют друг другу, как старые соседи. Водная поверхность Влтавы, самая широкая как раз на месте Карлова моста, отражает город, и это отражение приближает берега друг к другу. Мост как святое местоИстория св. Яна Непомуцкого является характерной для пространства Центральной Европы, содержащего в себе политическое убийство и чудо. Как не признавать слабого, забитого произволом властей человека? В набожном народе на доброго Яна из Непомука перемещен и элемент сопротивления против «тех наверху». Это соединение разных политических, культурных и религиозных мотивов как бы формирует из моста феномен, у которого много лиц. Железнодорожный мост или, например, мост Сватоплука Чеха может быть красивым, но им недостает значимости, жестокости и трансценденции Карлова моста.
Мост как место смерти Яна Непомуцкого был также и святым местом. Если бы святой умер где-нибудь на суши, построили бы там костел. На мосту это невозможно. Но и современные туристы в некотором роде паломники - хотя и заглядывают в магазинчики, но все же чувствуют какое-то дуновение истории и трепет спасения, благодаря которому, возможно, и приехали. Жить с мирозданием и стихиямиЗденек Горский и Милан Шпурек выявили одну из удивительных черт моста. Это космический размер постройки, связанный с закатом солнца в день летнего солнцестояния. Если в этот день в 20 - 20:30 час. наблюдать закат солнца под Староместской мостовой башней, то можно увидеть, как солнце, приближась к земле по широкой дуге, прорежет купол главной башни кафедрального собора св. Вита и приближается к месту, где находится алтарь с останками св. Вита. Св. Вит на Староместской мостовой башне изображен с веткой мученика как покровитель моста между статуями Карла IV и Вацлава IV. В связи моста и кафедрального собора, двух построек, посвященных св. Виту, просматривается космическое зрелище. Это случайность или наследие еще дохристианских времен, когда планеты и звезды были друзьями, богами и указчиками времени, уточняющими дату вспашки, посева и войн?Здесь мы оказываемся на очень зыбкой почве сравнительной антропологии, но выскажем хотя бы гипотезу. В Китае или Монголии брод обозначают грудой камней или вехой. На более часто используемых бродах веху выделяют, например, цветными полосами или на ее месте ставят какой-нибудь алтарь. Алтарь отчасти указывает на расположение брода, отчасти это место для мелких пожертвований. Река находится во власти какого-нибудь речного бога, которого можно представить как удивительного белокурого мальчика под фигурой св. Криштофа в храме св. Барборы в Кутной Горе. Этому «речному богу» надо заплатить за проезд по его территории, подобно тому, как платят дань светским королям. Какое-либо ритуально-ориентационное обозначение брода, особенно важного брода, в сущности, является правилом без исключений. Так у нас имеется один пункт космической драмы заходящего солнца. Другой пункт лежит на вершине возвышенности Града. Летенское напластование, образующее эту возвышенность, имеет тенденцию создавать устойчивые невысокие скалы. Думаю, что люди, которые жили в дохристианское время, привыкшие наблюдать за положением солнца хотя бы потому, что у них не было лучшего календаря, заметили случайное явление. Если они смотрели от гипотетического алтаря на берегу реки, то под определенным углом наблюдения солнце заходило за некой скалой или за визиром между скалами за возвышенностью Града. Фундамент кафедрального собора здесь очень неглубокий, и можно весьма уверенно предполагать, что там существовал какой-нибудь небольшой скальный выход. Эта природная диспозиция, сохраненная в коллективной памяти, могла лежать в основе зрелища солнцестояния во время правления Карла.
На этом солнечном мужественном мосту статуй мужчин больше, чем статуй женщин. Заметно отсутствие некоего выразительного марианского места или смягчающего женственного элемента, связанного с рекой, что до некоторой меры компенсирует укрепленный участок иоаннитской, позже мальтийской резиденции и костела Девы Марии под цепью на малостранской стороне моста. Возможно, это потому что мосты должны быть сильными, чтобы противостоять наводнениям и глыбам льда. Если над этой темой задумаемся глубже, отложим великие слова и возвышенные мысли, то не избежим чувства, что где-то посередине Карлова моста над широко разлитой Влтавой лежит не только центр Праги, но и протекает тысячелетняя история Чехии. Большинство чешских поэтов и гостей из-за границы смотрели на текущую реку и размышляли не только о мосте и соседних зданиях, но и о памяти, о трагической судьбе чешского народа. Из исторических описаний лондонских или парижских мостов слышим галдеж торговцев, крики пловцов на лодках и воспринимаем яркие толпы людей, полные живого движения. На пражском мосту среди каменных святых мы мечтательно смотрим в волны и тихо размышляем о течении времени, давних надеждах, а иногда и о близости берега и смерти, которая приносит тишину и успокоение. Кафедральный собор слишком великолепен, а Староместская площадь слишком часто была центром беспокойства, революций и казней, чтобы могли выразить полное впечатление от Чехии и ее истории. На Карловом мосту присутствует не только история, но и нечто более старое - стихии: широкое пространство воздуха и успокаивающее обмывание волн, которые смягчают старые раны, при этом не забирая блеск былой славы. Вацлав Цилек |
| гл.страница | легенды | мистика | старая Прага | дома, улицы | выставки | Контакты |
|---|
